Столетние попытки предсказать технологическое будущее человечества увенчались созданием новой научной сферы, оказывающей серьезное влияние на экономику и политику. Впрочем, от провалов никто не застрахован

Сюжеты

Технологии:

• Боевой андроид и другие секретные разработки ВС РФ
• Крысиный GPS, революция в освещении и супермикроскоп

Теги

• Наука
• Технологии
• Инновации

Предсказаниями долгое время промышляли лишь ясновидящие, астрологи и другие представители архаичных форм шоу-бизнеса. Но в XIX веке будоражить воображение публики стала новая, далекая от них тема — стремительное развитие науки и техники. Это привело к появлению нового жанра литературы — научной фантастики. Считать ее исключительно легким чтивом было бы неверно. Великие фантасты не только развлекали читателей, но и предсказывали развитие науки и общества. «Черты будущего» Артура Кларка, «Предвидения» Герберта Уэллса, «Сумма технологии» Станислава Лема стали классикой футурологии.

В 1898 году Герберт Уэллс в «Войне миров» предсказал войны с применением отравляющих газов и авиации. (Первый в истории полет самолета произошел в 1903 году, а химическое оружие было впервые применено в 1915-м.) А в 1914 году в романе «Мир освобожденный» Уэллс описал атомную бомбу и ее применение, используя именно это название и описание радиоактивного распада тяжелых элементов.

Артур Кларк не просто предсказывал, но продвигал свои идеи. Еще в 1945 году он предложил идею создания системы спутников связи на геостационарных орбитах для организации глобальной системы связи, что впоследствии и было осуществлено. Позднее Международный астрономический союз присвоил геостационарной орбите название «орбита Кларка». А в 1954 году Артур Кларк в письме к директору отдела науки американского Национального бюро погоды Гарри Векслеру высказал предположение, что для предсказания погоды можно будет использовать орбитальные спутники. Эта идея при участии Векслера вскоре была реализована.

К середине XX века расходы на науку начали исчисляться уже процентами от ВВП, а результаты научной деятельности стали критическими для конкурентоспособности и военной мощи государств. Ставки оказались крайне высоки, что сделало предвидение НТП не просто игрой фантазии. Но обращение для предсказания прогресса, например, к идеологически чуждым науке астрологам, что практиковалось для целей стратегического прогнозирования в Англии и Германии во время Второй мировой, было неуместно. Кроме того, индивидуальный прогноз налагал излишне большую ответственность: например, самый известный астролог Германии закончил свои дни в Бухенвальде, что было не самым вдохновляющим примером для других прогнозистов.

Для обоснования распределения все возрастающего финансирования и распределения ответственности за принятие решений возникла необходимость научного прогнозирования НТП, замены индивидуальных озарений и предвидений методологически выверенным консенсусом тысяч экспертов.

Элитное планирование от Shell

Основы научного прогнозирования были заложены американскими мозговыми центрами, возникшими вскоре после окончания Второй мировой войны. Особенно заметный вклад внесли RAND Corporation и SRI (Stanford Research Institute), которые разрабатывали алгоритмы долгосрочного прогнозирования будущих прорывных технологий. На раннем этапе их деятельности внимание было сосредоточено на самой насущной потребности человечества — уничтожении себе подобных; позднее прогнозирование распространилось и на другие сферы применения науки и техники.

RAND Corporation принадлежит создание метода Дельфи. В нем анонимный и заочный опрос экспертов в письменной форме проводится в несколько этапов, по итогам каждого из которых происходит постепенное сближение точек зрения, отсев маргинальных суждений, зачастую осуществляется корректировка исходной формулировки поставленной задачи.

Мировой бум технологического прогнозирования пришелся на 1960-е, чему способствовали и серьезные научно-технические прорывы, и то, что прогнозирование оказалось новой модной темой в государственном и коммерческом управлении.

Но уже в начале 1970-х технократический оптимизм поднадоел публике, ему на смену пришли апокалиптические предсказания, коим способствовало и нарастание экологических проблем. Прежние мистические пророчества конца света были переосмыслены на современный лад в долгую агонию человечества, обоснованную моделированием на первых ЭВМ. Наибольший эффект имел мрачноватый доклад Римского клуба «Пределы роста», предрекающий исчерпание ресурсов, прекращение роста производства и необратимость загрязнения природной среды.

Тогда же произошел один из самых ярких провалов в прогнозировании. Внезапно разразившийся в 1974 году энергетический кризис, серьезно повлиявший в том числе на приоритеты развития науки и техники, своевременно предсказать не смог практически никто. Отметим, что именно в энергетике коллективная близорукость прогнозистов многократно проявлялась в особенно острой форме, в силу чего, например, предсказание цен на нефть стало у экономистов моветоном.

Одной из очень немногих компаний, сумевших заранее подготовиться к потрясениям на нефтяном рынке, стал англо-голландский нефтяной гигант Royal Dutch Shell Group. Благодарить за эту прозорливость топ-менеджеры компании должны прежде всего французского исследователя Пьера Вака, который в 1971 году вместе со своим коллегой-единомышленником Тедом Ньюландом возглавил работу специально созданной при лондонской штаб-квартире Shell элитной группы сценарного планирования. Они провели детальный анализ альтернативных вариантов развития событий на Ближнем и Среднем Востоке и сумели предугадать грядущий передел мирового нефтяного рынка. Это позволило Shell резко подняться вверх в мировой нефтяной табели о рангах.

Инновационное сценарное планирование по Ваку представляет собой глубокую проработку альтернативных сюжетов будущего с учетом самых различных труднопредсказуемых факторов и маловероятных событий, анализ которых, в свою очередь, позволяет подготавливать множественные схемы и варианты стратегии упреждающего реагирования. Этот подход оказал большое влияние на методологию прогнозирования.

Вторым важным фактором стало осознание того, что прогнозирование как самоцель бессмысленно. А для выработки пригодных для применения на практике мер необходимо привлекать тех, кто их будет реализовывать: представителей бизнеса и чиновников. Эта незамысловатая, на взгляд обывателя, мысль оказалась революционной для прогнозистов. Так на смену классическому прогнозированию пришел форсайт. «Ключевыми побудительными причинами для появления форсайта стали необходимость вовлечения в процесс осмысления будущего новых акторов, в том числе лиц, принимающих решения, а также потребность в повышении качества политики и разработки стратегий в тех областях, где наука и инновации играют значительную роль», — объясняет один из гуру в области форсайта Люк Джорджиу, вице-президент Университета Манчестера по науке и инновациям.

Форсайтные слабости

Термин foresight одним из первых использовал Герберт Уэллс еще в 1902 году, выступив с речью «Открытие будущего» на специальном собрании Королевской ассоциации Великобритании. В этой речи он утверждал, что будущее можно и нужно исследовать научными методами. Позднее Уэллс предложил ввести особую должность — «профессор предвидения», задачей которого были бы анализ и поиск применения будущим технологическим открытиям. Однако в моду этот термин вошел только более полувека спустя, когда «профессорам предвидения» потребовалось как-то отделить себя от потерявшего привлекательность новизны прогнозирования.

С середины 1970-х форсайт, то есть сочетание долгосрочного прогнозирования, сценарного подхода и поиска возможных механизмов и решений, позволяющих активно воздействовать на будущее, перешел из ранней, относительно незрелой стадии к массовому практическому применению. Вслед за Shell методы форсайт-анализа стали активно внедрять в стратегическом планировании многие другие крупные корпорации, они также стали использоваться разработчиками национальных стратегий социально-экономического развития.

Ключевыми отличиями форсайта от прогнозирования называют: признание вариативности будущего; участие всех групп интересов и согласование их позиций; ориентацию на выработку решений, а не на созерцание трендов; получение в качестве результатов не только отчетов, но и формирование коммуникаций между ключевыми лицами, рост внимания к планированию. Оптимисты говорят даже о переходе от предсказаний будущего к его выбору и управлению им.

Форсайт не претендует на такую же точность, как традиционное прогнозирование, но именно благодаря этому он более адекватен сложности и изменчивости реального мира, а принцип демократичности формирования повышает шансы его востребованности.

Список базовых инструментов и методов, используемых различными исследователями будущего, рос на глазах: экспертные панели, интервью, специализированные семинары и методики оценки на базе метода Дельфи, многосценарный подход, SWOT-анализ, статистические техники экстраполяции трендов, мозговой штурм, методики «сканирования горизонтов», технологические дорожные карты, выявление ключевых технологий, анализ баз данных, компьютерное моделирование и симуляция.

Но несмотря на обилие инструментов, форсайт не избавлен от множества методологических слабостей. Занятие это в принципе более сложное, чем игра в лотерею. В лотерее все возможные исходы заранее известны. В жизни же нельзя избавиться от «черных лебедей» — непредсказуемых событий, особенно частых в науке и технологиях. Это обессмысливает экстраполяцию трендов. Например, хрестоматийной стала шутка о прогнозе транспортного развития начала прошлого века, приводящем убедительные расчеты, что к середине XX века Лондон будет погребен под трехметровым слоем конского навоза. Вместо этого он встал в автомобильных пробках.

Ключевым фактором, определяющим качество прогноза, является уровень профессионализма экспертов. Слабое научное направление может попасть в ловушку некомпетентности: ставя в форсайте сниженные или неверные цели, оно будет ускоренно деградировать. Это особенно актуально для таких стран, как Россия, у которых амбиции существенно выше имеющегося потенциала.

Но даже при наличии сильных экспертов приверженность консенсусу несет риск потери незаметных или невыгодных большинству трендов. Люди склонны переоценивать изменения в отдаленной перспективе, но недооценивают их в ближней. Они могут верить, что через пятьдесят лет будут летать на работу на космолетах, но сомневаются, что через десять лет будут ездить на автомобилях-роботах. Эти же искажения оценок присущи и экспертам, что ведет к просчетам в сроках. Значительная часть прогнозов почти наверняка сбудется. Например, рост себестоимости добычи нефти. Однако подобный прогноз не имеет особой ценности без деталей: как и когда. Ведь, как замечал Кейнс, «в долгосрочной перспективе мы все покойники». Но в этом абсолютно верном прогнозе каждого из нас интересуют подробности, чтобы вовремя и успешно подготовиться.

В форсайте настойчиво декларируется, что организаторы не выступают в роли экспертов и не влияют на результаты. Это не всегда так. Роль организаторов велика и в рамках отдельных методов: в опросах, панелях, интервью трактовки ответов, подталкивание к какому-либо варианту при затруднениях и колебаниях экспертов позволяют вносить серьезный вклад в результат. Но наибольшее значение роль организаторов имеет на последнем этапе — при сведении итогов различных методов. Декларирование «невмешательства» в содержание здесь представляется или излишней скромностью, или лукавством. А настойчивое стремление не вникать в «сливаемое» содержание может привести к не самым качественным, а то и просто удивительным результатам.

Единой методики проведения форсайта существовать не может. Более того, как констатирует ведущий американский исследователь-футурологДжозеф Коутс, «применяемые различными коллективами техники по большей части комбинируются друг с другом весьма эклектичным образом. Причем конкретный выбор этого инструментария в значительной степени зависит от предшествующего опыта и даже от вкусовых предпочтений отдельно взятых исследовательских групп, а равно и выделенного на это бюджета».

Все эти слабости форсайта отчасти восполняются тем, что в научно-техническом прогнозировании объекты и субъекты предсказания во многом совпадают, что делает исход развития в значительной степени зависимым от сформулированных ожиданий. Компенсировать слабости форсайта позволяет и регулярность его проведения, анализ слабых сигналов и включение в процесс всех заинтересованных сторон.

Восточная дальнозоркость

Япония стала первой страной, поставившей комплексные исследования по научно-технологическому форсайту на регулярную основу и добившаяся в этом впечатляющих успехов. Начиная с 1971 года Национальный институт научно-технологической политики (NISTEP) каждые пять лет выпускает прогнозы перспектив мирового научно-технологического развития на тридцатилетний период. Для их подготовки применяется метод Дельфи: в два этапа проводится анкетный опрос от двух до трех тысяч экспертов.

Для работы над каждым прогнозом создается руководящий комитет из двух десятков представителей национальной научно-технологической и промышленной элиты, составляющий список ключевых тематических разделов. Так, в девятом, последнем на текущий момент, прогнозе (2010 год) в этот перечень вошли 12 научно-технологических направлений. Далее в тематических секциях, участниками которых также являются ведущие специалисты по конкретным областям, внутри каждого из этих генеральных направлений определяется около десятка проблем. Окончательно сформированные таким образом тематические блоки проблем направляются для углубленного анализа независимым экспертам, которые оценивают их по нескольким важнейшим критериям: актуальность проблемы для Японии, предполагаемые сроки ее решения, ключевой сектор, который должен обеспечить исследования по проблеме, формы господдержки, необходимые для стимулирования работы.

В итоговой версии прогнозов помимо отобранного экспертами обширного списка наиболее перспективных технологий и научных разработок обязательно присутствует большой раздел, посвященный подробному бенчмаркингу японских научно-технологических достижений и разработок на фоне остального мира. Данные этих регулярных форсайтных исследований NISTEP на протяжении многих лет являются важнейшим источником информации для японского правительства и различных министерств при разработке общенациональных и отраслевых стратегий научно-технологического развития. Кроме того, как отмечает известный отечественный японистЮрий Денисов, содержащуюся в них информацию активно использует в своих целях частный предпринимательский сектор Японии, особенно мелкие и средние фирмы, не имеющие высокоразвитых аналитических подразделений.

Ретроспективная оценка качества и точности долгосрочных предсказаний японских «дельфийских оракулов» дает повод для зависти. В 1996 году специалисты NISTEP провели предварительную экспертизу прогнозов, содержавшихся в первом исследовании 1971 года, и пришли к выводу, что почти две трети от общего числа научно-технологических проблем, сформулированных в этом прогнозе, было полностью или частично решено в обозначенные сроки: полностью было решено 26% проблем, а частично — 38%.

Анализ более поздних прогнозов, проведенный NISTEP, показал, что в среднем японские эксперты «угадывают» уже до 70% новых технологий и решений, причем наибольшую точность они демонстрируют в сфере экологических технологий, технологий промышленной безопасности, а также медицины и здравоохранения.

Приведем несколько примеров эффективного прогнозирования из блока ИКТ. В первом форсайте (1971 год) были обозначены два среднесрочных решения: широкое распространение технологий прямого доступа к удаленным базам данных и оперативное получение информации из них с ориентировочным сроком конец 1980-х и создание глобальной системы оперативного бронирования гостиничного проживания и аренды автотранспорта в крупных городах в реальном времени. Хотя во втором случае с примерным сроком — начало 1980-х — японцы оказались слишком оптимистичны. В третьем прогнозе (1982 год) одним из удачных предсказаний было появление к 1994 году «широкомасштабной международной сети обмена информацией и данными» (это ныне всем известный интернет), которая «обеспечит возможность автоматического подключения к удаленным услугам за рубежом в домашних условиях». В пятом форсайте (1992 год) было спрогнозировано, что к середине 2000-х будут созданы и получат всеобщее распространение системы быстрого доступа и скачивания больших объемов информации (полнометражных видеофильмов, онлайн ТВ-программ и т. д.) по широкополосным линиям связи. Не факт, что японцы при этом ожидали массового использования пиратских торрент-трекеров и лавину порнотрафика, но технологический тренд они угадали верно.

В то же время хуже всего японцам удаются прогнозы в области энергетики и транспортных технологий. Как отмечает Юрий Денисов, особенно сильно просчитались японские эксперты на энергетическом направлении. Например, они спрогнозировали на вторую половину 1990-х годов широкомасштабное применение реакторов-размножителей на быстрых нейтронах, а на начало первого десятилетия ХХI века — реализацию энергетических систем, основанных на получении жидкого топлива из каменного угля. Наконец, к 2010 году, по их оценкам, должны были получить широкое распространение ядерные реакторы на ториевом топливе. Все это до сих пор не сбылось.

Но, пожалуй, самым неприятным для японских прогнозистов оказался прокол по части сроков решения проблемы эффективного предупреждения стихийных бедствий. В одном из промежуточных прогнозов в качестве окончательного ими был указан 2005 год. Мощнейшее землетрясение и цунами 2011 года, приведшее к катастрофе на Фукусимской АЭС, со всей очевидностью продемонстрировали, что многослойная система научно-технологического прогнозирования Японии и принятия на его основе стратегических решений, несмотря на целый ряд впечатляющих достижений, еще далека от совершенства.

Программа советских технократов

В нашей стране научно-технологическим прогнозированием занялись с заметным опозданием по отношению к западному буму. «Как можно было прогнозировать то, что уже спланировано? — объясняет Борис Салтыков, ставший первым заведующим лабораторией “Наука в регионах СССР” ЦЭМИ, а позднее первым министром науки России. — Ситуация изменилась лишь в начале 1970-х, с пониманием серьезности отставания от западных стран».

В 1972 году было принято решение о регулярной разработке Комплексной программы научно-технического прогресса СССР (КП НТП). Она составлялась каждые пять лет с горизонтом двадцать лет. Разработка документа была поручена Академии наук СССР и Госкомитету по науке и технике (ГКНТ) СССР с участием республиканских и отраслевых академий наук, министерств и ведомств СССР и союзных республик, научно-исследовательских и проектных институтов.

Достижением КП НТП стали сбор, систематизация и анализ обширных прежде не используемых данных. В разработке КП НТП на 1991–2010 годы принимало участие около трех тысяч ведущих ученых и специалистов. «Но их работа была востребована не в полной мере, — рассказывает Борис Салтыков. — КП НТП не включала в себя значительный сегмент народного хозяйства — “девятку”, девять оборонных министерств. В Госплане использовали подробнейшие данные, собранные в КП НТП, и ее блестящую аналитику, но выводы оказывались невостребованными. К сожалению, нередко планы формировались не на основе прогноза, а исходя из политических соображений “догнать и перегнать”. При этом вся КП НТП была с грифом ДСП, а некоторые разделы и вовсе секретными». Кроме того, недостатками КП НТП были упор на экстраполяцию трендов, несогласованность и несвязность материалов разных разделов вследствие ведомственной структуры народного хозяйства, стремление к однозначности прогнозов и оценок.

Впрочем, последняя КП НТП на 1991–2010 годы уже допускала «различные варианты развития», то есть фактически взяла на вооружение сценарный метод. Предлагая «инвестиционно активный» и «социально ориентированный» варианты, основным КП НТП называла последний. А ее задачи поразительно напоминают беспрерывно обсуждаемые в последние годы правительством России. Центральным вопросом первого этапа КП НТП обозначала «обеспечение режима интенсивного ресурсосбережения» всех традиционных видов ресурсов. Второй задачей было формирование «предпосылок для разработки и внедрения принципиально новых технологий, создания нового структурообразующего ядра народного хозяйства». Им на втором этапе должны были стать «передовые наукоемкие отрасли»: электронная промышленность, производство ЭВМ и информационных систем, приборостроение, электротехническая промышленность, производство новых конструкционных материалов, биотехнологии. Слово «нанотехнологии» тогда еще было не в ходу.

КП НТП была попыткой прорыва в управлении народным хозяйством, но осталась порождением технократов, не вписывающимся в директивную советскую систему управления. Руководство страны уже понимало необходимость прогнозирования, но еще не знало, для чего оно нужно, как его осуществлять и что делать с результатами.

В 1990-е интерес к теме прогнозирования был потерян. В 1996 году Правительственная комиссия по научно-технической политике утвердила десять приоритетных направлений развития науки и техники и семьдесят критических технологий. Однако какого-либо значимого влияния это ни на что не оказало.

В 1997–1998 годах при участии более чем тысячи ученых и специалистов была проведена оценка состояния и перспектив развития критических технологий. Наличие технологических заделов и инновационного потенциала, важность для страны были оценены более чем по 250 технологическим областям. «Оказалось, что, по мнению экспертов, Россия сохраняет лидирующие позиции лишь по двум из семидесяти критических технологий. При этом имеющих довольно узкую сферу применения: “трубопроводный транспорт угольной суспензии” и “нетрадиционные технологии добычи и переработки твердых топлив и урана”. По большинству областей знаний, находящихся на переднем крае технологического развития, — информационные технологии, связь, биотехнологии — российские разработки значительно уступали зарубежным», — рассказывает Александр Соколов, директор Форсайт-центра ВШЭ.

На основании этой экспертизы был сформирован утвержденный в 2002 году президентом перечень из девяти приоритетных направлений развития науки, технологий и техники и 52 критических технологий. Однако и этот стратегический блин вышел комом. «Перечень охватывал практически все сферы деятельности и позволял при желании отнести к числу важнейших практически любой исследовательский проект. Например, критической технологией была названа “поиск, добыча, переработка и трубопроводный транспорт нефти и газа”», — объясняет Александр Соколов.

В 2004–2005 годах Минобрнауки удалось слегка утрамбовать перечни до восьми приоритетных направлений и 34 критических технологий. Впрочем, широта их охвата все еще оставалась неумеренно оптимистической.

Консенсус по-российски

Систематическая работа по форсайту в России началась только в 2006 году с разработки концепции долгосрочного прогноза научно-технического развития. На данный момент проведены три цикла его подготовки. Утвержденный в январе 2014 года «Прогноз научно-технологического развития до 2030 года» (ПНТР) содержит перечни перспективных рынков, продуктов, услуг и направлений научных исследований по семи приоритетным областям: информационно-коммуникационные технологии; биотехнологии; медицина и здравоохранение; новые материалы и нанотехнологии; рациональное природопользование; транспортные и космические системы; энергоэффективность и энергосбережение.

Для подготовки ПНТР было использовано более 200 информационных материалов. В рабочих группах ведущих экспертов участвовало более 120 российских и зарубежных ученых, в расширенные рабочие группы вошло более 800 представителей науки, государства, бизнеса.

«Пионером в сфере форсайта выступило Минобрнауки. Дальше эта сфера серьезно расширилась, сегодня в России проведены уже десятки форсайт-исследований. Помимо федеральных министерств и ведомств заказчиками стали активно выступать регионы. А в последние годы интерес появился со стороны компаний и инновационных кластеров. У нас уже есть опыт подобных работ для “Газпрома”, “Роснефти”, “Аэрофлота”, “Газпром нефти”, Крыловского центра, ЦАГИ, ВИАМа, “Северстали”», — рассказывает Леонид Гохберг, директор Института статистических исследований и экономики знаний ВШЭ.

Специалисты считают, что для успеха форсайта в России необходимо решить несколько проблем. Первая — дефицит качественных экспертов, причем не только из науки, но и из бизнеса. «Поначалу бизнес вообще не понимал, зачем ему форсайт. Поэтому преобладали ученые, и даже правильная методология приводила к результату “как всегда”. Кроме того, многие участники форсайта не имеют яркой выраженной позиции — им и так хорошо. А по многим направлениям не осталось отраслевых аналитиков — в форсайте просто некому участвовать», — делится печальным опытом Яков Дранев, главный научный сотрудник Межведомственного аналитического центра.

«Наша проблема — отсутствие традиций формирования экспертного сообщества. Мы часто сталкиваемся с нежеланием ведущих специалистов обсуждать проблемы долгосрочного развития. Российские эксперты не всегда осознают значение, которое может иметь их участие в формировании системы приоритетов национального развития», — говорит Александр Соколов.

Но даже успех в привлечении экспертов не гарантирует качественного результата: «Наша серьезная проблема — коммуникация между наукой и отраслью, она у нас значительно хуже развита, чем в Европе. И извечная болезнь — неумение выделять приоритеты. Например, у РАН актуально всё», — считает Дмитрий Белоусов, руководитель направления макроэкономики Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования.

Вторая ключевая проблема — слабая пока востребованность форсайта со стороны власти. Представители государства порой принимают участие в форсайте, но не всегда это идет на пользу. «Процесс принятия решений и выбора научно-технологических приоритетов у нас требует совершенствования. Мы неоднократно наблюдали, как в предыдущих циклах работ по определению перечня приоритетных направлений развития науки и технологии в последний момент появлялись дополнения, носящие сугубо политический характер», — делится Леонид Гохберг.

Наконец, третья проблема: не хватает «культуры консенсуса», столь укорененной в японской ментальности. Национальная особенность российского форсайта — неумение участников договариваться. Ученые держат для чиновников камень за пазухой из-за развала науки, а на бизнес смотрят как на ушлых коммерсантов, с коими лучше не иметь дела. Бизнес скептически относится к ученым, производящим тома отчетов вместо чего-либо полезного, и с вполне оправданным страхом относится к чиновникам. Подобная атмосфера недоверия не способствует диалогу и согласованию интересов.

«Форсайт непросто инсталлируется в российскую культуру менеджмента. Разрыв между управленческими оперативными задачами и контекстом, который задает форсайт, затрудняет его использование в повседневной практике. Зачастую он больше воспринимается как роскошь, “игра ума”, чем как практический инструмент», — выносит приговор Марина Липецкая, заместитель директора фонда «ЦСР “Северо-Запад”».

Впрочем, Леонид Гохберг не теряет оптимизма: «Нужно время для совершенствования форсайта, мы сейчас очень серьезно инвестируем в количественные методы — статистические исследования, библиометрию, патентный анализ. И следующий раунд позволит нам учесть целый ряд ошибок и недоработок, которые были на этом этапе, улучшить методологию. Мы надеемся, что благодаря принятому в июне Закону о стратегическом планировании форсайт-исследования в сфере науки и технологий приобретут систематический характер. Предстоит развивать и экспертные исследования. К тому же нельзя забывать, что экспертное сообщество, как английский газон, должно выращиваться годами».

Говорить о результативности форсайта в России рано: российский опыт еще мал, тем же японцам понадобилось не одно десятилетие для оттачивания технологии. Кроме того, результат форсайта — это не только перечни технологий и дорожные карты, не менее важную роль имеет сам процесс прогнозирования. Он привлекает внимание вовлекаемых сторон к важности планирования и просвещает лиц, распределяющих финансирование. В России сейчас активно перенимают передовые практики форсайта, совершенствуют его методологию. Осталось немного: накопить опыт прогнозов, вырастить достойных экспертов по всем ключевым направлениям и приучить чиновников, бизнес и ученых активно участвовать в предвидении будущего и управлении им.

Как меняется федеральное политическое поле по мере приближения к выборам в Госдуму 2016 года

Теги

• Политика

Новый политический сезон открылся в сентябре переформатированием федерального поля публичной политики, за которым угадывается переориентация основных игроков на подготовку к кампании по выборам в Госдуму в 2016 году. По мере того как украинский кризис и связанная с ним антироссийская кампания на Западе утрачивают новизну и остроту для российского общества, избиратель и чуткие к его запросам политики все больше начинают жить внутренней повесткой дня. Законотворческая активность политиков, их общественные проекты чем дальше, тем больше будут определяться задачами долговременной подготовки к выборам в Госдуму, а не сиюминутного пиара.

Поменяется и отношение партий к региональным выборам. В нынешнем году некоторые силы еще могли позволить себе проявить беззубость и пассивность в регионах и смириться с неизбежными в этом случае поражениями. Как, к примеру, «Справедливая Россия», руководство которой после 14 сентября открыто призналось в сознательном отказе от агрессивной агитации на выборах, или «Гражданская платформа», в разгар цикла затеявшая смену лидеров и идеологии. Но избирательный цикл 2015 года станет для партий последней пробой сил перед кампанией в Госдуму, и такие «пропуски хода» уже вряд ли будут возможными, иначе партии быстро отстанут от «пелотона».

Гораздо больше внимания политических и деловых элит в регионах через год привлекут выборы глав субъектов РФ. Участие в них позволит досрочно начать агитационную кампанию в расчете на последующее прохождение в Госдуму по одномандатному округу. Ведь очевидно, что кандидат в губернаторы, проведший интенсивную кампанию и занявший второе или даже третье место, спустя год будет одним из фаворитов выборов в Госдуму в этом регионе.

Таким образом, многие эксперты уверены, что наметившаяся в сентябре тенденция к активизации политической жизни в центре и регионах закрепится надолго. Запуская цикл исследований «Рейтинг-2016», фонд ИСЭПИ предлагает читателям «Эксперта» вместе анализировать, как будет меняться федеральное и региональное поле публичной политики по мере приближения выборов в Госдуму. Каждый месяц специалисты фонда и приглашенные эксперты будут представлять сотню наиболее заметных и сравнительно новых для массового избирателя публичных политиков, которые смогут серьезно повлиять на ход будущей парламентской кампании либо лично, в качестве кандидата на выборах, либо в роли локомотива для своей партии. Наблюдение за ними поможет лучше понять и то, какие содержательные вопросы окажутся в центре повестки выборов в Госдуму, какие критерии публичной политической деятельности станут наиболее значимыми для избирателей, из каких резервов партии смогут черпать новые кадры в 2016 году.

Уже при составлении стартового выпуска «Рейтинга-2016» конкуренция за попадание в него оказалась весьма высокой. Наиболее масштабные за последние годы региональные выборы 14 сентября, связанные с ними кадровые перемещения в Совете Федерации и в Госдуме, яркое начало работы Общественной палаты РФ нового созыва, две насыщенные недели пленарных заседаний парламента — это ключевые события, которые предопределили пестрый и в чем-то неожиданный состав палитры политиков-2016 по итогам сентября.

«Думский полигон» для кандидатов-2016: лицом к избирателям

Убедительно победив на выборах 14 сентября и, казалось бы, имея право почивать на лаврах, «Единая Россия» тем не менее пошла по пути серьезных перестановок, в очередной раз выступив локомотивом изменений в политической системе. Замена Виктора Кидяева (№ 96 в рейтинге) в должности главы исполкома партии на молодого активистаМаксима Руднева (№ 6), однозначный запрет совмещать ключевые должности в региональных отделениях с другой занятостью — это заявка на ревизию системы партийных проектов «Единой России», на обновление технологических подходов к выборам и информационной политике, а в конечном итоге и на омоложение линейки партийных кандидатов в регионах.

Проигравшие на выборах 14 сентября парламентские партии тоже всерьез озаботились перспективами сохранения своих позиций и шире задействуют думскую трибуну. Вопреки соблазну списать неудачи в регионах только на избирательное законодательство и такие малоинтересные для большинства избирателей темы, как дата единого дня голосования, муниципальный фильтр, досрочное голосование, парламентская оппозиция все же нарастила законотворческую активность и по социально значимой проблематике. Новый глава комитета Госдумы по информационной политике Леонид Левин (№ 4), коммунист Олег Смолин (№ 17), «эсеры» Михаил Емельянов (№ 57),Елена Мизулина (№ 40) и Олег Нилов (№ 51), яркие лица думской фракции ЛДПР Вадим Деньгин (№ 24) и Ярослав Нилов (№ 41) — все они обратили на себя внимание экспертов «Рейтинга-2016» именно законопроектами, рассчитанными на разные группы избирателей: аполитичных пользователей интернета, родительское и образовательное сообщество, сторонников курса на здоровый образ жизни и поддержку традиционной семьи, автовладельцев.

Интересная особенность первого выпуска рейтинга — скептическое отношение экспертов к попыткам кандидатов в политики-2016 разыгрывать внешнеполитическую карту. Депутаты и партийные лидеры, которые отметились исключительно публичными пикировками с Западом, в основном остались на периферии поля зрения экспертов. Напротив, не всегда публичная, но куда более социально значимая работа таких общественных лидеров, как Элла Памфилова (№ 13) иЕлизавета Глинка (Доктор Лиза, № 15), по оказанию адресной помощи беженцам и пострадавшим в Донбассе, вывела их в верхнюю часть рейтинга. Экспертные оценки в данном случае, видимо, отражают общее состояние общественного мнения, которое относит геополитику и позиционирование России на мировой арене исключительно к сфере компетенции президента Владимира Путина и подчиняющихся ему напрямую силового и дипломатического блоков, не видя в этом вопросе самостоятельной ниши для иных публичных политиков.

Результаты выборов в регионах подтвердили эти наблюдения. По мнению экспертов и многих партийцев, агитация в поддержку «Новороссии», оказание гуманитарной помощи беженцам или жителям Донбасса и другие предвыборные действия в сфере внешней политики не принесли дополнительных голосов в копилку всех партий, кроме пропрезидентской «Единой России» и отчасти ЛДПР, прочно занимающей сегодня в партийном поле нишу главной национал-патриотической силы. Особенно наглядно это проявилось в Крыму и Севастополе, где все остальные партии попросту не преодолели проходной барьер.

Региональные выборы 2014 года: предпосылки смены лидеров в регионах

Важным фактором перезагрузки политического поля перед выборами в Госдуму стали выборы губернаторов. Они были сложными для независимых и оппозиционных кандидатов, так как проходили в условиях беспрецедентного роста рейтингов доверия к президенту России и, как следствие, к власти в целом. На руку «партии власти» оказались успешные кадровые решения «Общероссийского народного фронта» (ОНФ) в сложных для «Единой России» регионах, в результате которых первыми лицами субъектов РФ стали не просто управленцы-технократы, но еще и яркие публичные политики: Александр Богомаз(№ 16), Андрей Бочаров (№ 21), Сергей Аксенов (№ 14), Алексей Чалый (№ 2). Хотя в ближайшие месяцы следует ожидать концентрации новых «губернаторов-политиков» на непубличной хозяйственной работе, эксперты ожидают, что полученный на выборах кредит доверия и опыт публичной политической борьбы позволит им стать локомотивами для партии и на выборах в Госдуму в 2016 году. Перспективы обновления имиджа «Единой России» к выборам в Госдуму в Москве связываются с перезагрузкой депутатского корпуса Мосгордумы и приходом в парламент нового спикера — Алексея Шапошникова (№ 8), которому, впрочем, еще только предстоит стать узнаваемым и влиятельным политиком в глазах широкой аудитории.

В лице Вадима Потомского (№ 19), популярного губернатора-политика из Орловской области, а с ним и шанс на обновление имиджа партии получила КПРФ. Весомую заявку на лидирующую роль в общефедеральной кампании КПРФ сделал и глава фракции в Мосгордуме Андрей Клычков (№ 3). Победой на выборах в Москве над многолетним префектом округа он затмил приход в публичную политику внука Геннадия Зюганова Леонида Зюганова (№ 27) и развенчал сразу два мифа, нередко культивируемых самими коммунистами: о невыгодности для КПРФ выборов по мажоритарной модели и о всесилье административного ресурса.

Для ряда опытных депутатов Госдумы от КПРФ выборы 14 сентября, наоборот, могут стать началом заката их публичной карьеры. Павел Мамаев (№ 90), Сергей Юрченко (№ 77), Николай Коломейцев (№ 71) потерпели чувствительное поражение в своих регионах, а публичная карьера Павла Дорохина (№ 99) после снятия с выборов из-за неуказанной погашенной судимости и вовсе оказалась под вопросом. Еще один депутат Госдумы, лидер орловских коммунистов Василий Иконников (№ 81), не пройдя внутрипартийный конкурс на право возглавить ключевой для Геннадия Зюганова регион, находится в ситуации нарастающего конфликта с новым губернатором-коммунистом, который ему необходимо урегулировать, чтобы сохранить шансы на победу в области по округу.

Ожидать появления интриги на выборах губернаторов в 2015 году можно еще и потому, что кампания 14 сентября показала: для политиков-тяжеловесов прошлых лет пропуск губернаторской кампании по тем или иным причинам либо «игра в поддавки» на выборах оказывается рискованной электоральной стратегией. Сразу несколько видных региональных политиков записывают прошедшие выборы себе в пассив. Наибольшие потери понесла «Справедливая Россия». Партия всегда отличалась от КПРФ и ЛДПР тем, что опиралась не на силу бренда, а на ярких лидеров в регионах. Соответственно, именно имидж кандидатов-«эсеров» больше всего потускнел от пассивной избирательной стратегии партии. Олег Шеин (№ 78), Олег Михеев (№ 88), Оксана Дмитриева (№ 93), Михаил Брячак (№ 83), в меньшей степени Валерий Гартунг (№ 61) — эти яркие политики или потерпели чувствительное для личного имиджа поражение, или упустили шанс напомнить о себе избирателям родного региона в преддверии думских выборов.

Пассивность политиков-тяжеловесов в ряде регионов открывает дорогу в федеральную политику новым игрокам. Эрнст Березкин (№ 10) в Якутии, который в отсутствие на выборах кандидата-«эсера» стал главным собирателем протестных голосов; депутат Госдумы от ЛДПРДмитрий Савельев (№ 33) в Новосибирской области, где КПРФ пропустила выборы; поддерживаемый Анатолием Быковым лидер городской фракции «Патриотов России» Иван Серебряков (№ 52) в Красноярском крае, опередивший в самом Красноярске опытного коммуниста, — все это новые политики, для которых полученные в ходе губернаторской кампании голоса создают плацдарм для борьбы за округ или продвижения списка своей партии на выборах в Госдуму.

В связи с единым днем голосования 14 сентября в поле зрения экспертов «Рейтинга-2016» попали и многие лидеры малых партий. Однако из-за снижения активности малых партий на местах и их неспособности задать актуальную социально-политическую повестку дня большинство их лидеров не смогли нарастить политический капитал, оказавшись в «стабильной» зоне или «на спаде». Если их активность будет и дальше развиваться по нисходящей траектории, то попадание в сентябрьский выпуск «Рейтинга-2016» может остаться единичным успехом. А в отношении ряда лидеров малых партий после чувствительных персональных поражений на выборах 14 сентября и вовсе есть сомнения, что они готовы продолжать участвовать в публичной политике в личном качестве (Леонид Ярмольник — № 84, Михаил Вышегородцев — № 94, Максим Сурайкин — № 95, без убедительных объяснений пропустивший относительно неплохую для «Яблока» кампанию в Мосгордуму Сергей Митрохин — № 97).

«Общественный призыв» в поле федеральной политики

14 сентября, в единый день голосования, пожалуй, впервые широко сработал как кадровый резерв для федеральной политики механизм «сенаторских троек» — относительно новый механизм формирования Совета Федерации, когда вместе с губернатором процедуру выборов проходят три кандидата в сенаторы от исполнительной власти. Состав верхней палаты пополнился яркими муниципальными лидерами (Дмитрий Азаров — № 5, Надежда Болтенко — № 37) и новыми общественниками из регионов (Елена Попова — № 32, Владимир Круглый — № 54), ранее почти неизвестными на федеральном уровне. Несколько депутатов Госдумы ушли в верхнюю палату «на повышение» или в качестве поощрения за политическое сотрудничество с «Единой Россией» на выборах в регионах (Галина Карелова — № 23, депутат ЛДПР от Оренбургской области Елена Афанасьева, делегированная от губернатора-единоросса, — № 25). С учетом явной заинтересованности власти и руководства Совета Федерации в укреплении авторитета палаты и повышении ее связи с регионами, о чем говорят поправки в Конституцию о «президентских сенаторах» и массовый исход из палаты «столичных лоббистов» и «олигархов», кресло сенатора может стать для выходцев из регионов трамплином к публичной политической карьере. Наоборот, по всей видимости, навсегда покинул поле публичной политики экс-сенатор Михаил Маргелов (№ 91).

В сентябре развернул работу новый созыв Общественной палаты (ОП) РФ, который действует в тесной связке с ОНФ. Стремление секретаря ОП и одновременно куратора одного из ключевых проектов ОНФ «Честные закупки» превратить ее в полноценный субъект законотворческого процесса на стадии предварительной экспертизы проблем, «нулевых чтений» законопроектов и общественного контроля за реализацией уже принятых законов обусловило высокие места в «Рейтинге-2016» для самого Александра Бречалова (№ 1 — лидер сентябрьского рейтинга) и нового главы аппарата ОП Сергея Смирнова(№ 22). Главы некоторых профильных комиссий ОП уже встроились в интенсивный ритм работы, вплотную занявшись предметными социально значимыми проблемами в регионах: социальными рисками реформ в образовании (Любовь Духанина — № 29), здравоохранении (Эдуард Гаврилов — № 36), транспортной безопасностью (Дмитрий Чугунов — № 58).

Возрастающая роль представителей общественников в выработке конкретных предложений по социальной политике и контроле за деятельностью исполнительной власти подвигла экспертов обратить внимание на кадровые перестановки во многих крупных общественных объединениях. Вошедшие в «Рейтинг-2016» новые лидеры Всероссийского совета местного самоуправления (Дмитрий Азаров — № 5) и «Деловой России» (Алексей Репик — № 11, Борис Титов — № 50) авансом рассматриваются как потенциальные федеральные политики к моменту выборов в Госдуму.

В целом есть основания полагать, что в то время как многие депутаты Госдумы и партийные лидеры все сильнее тяготеют к популистским и не всегда содержательным действиям, именно «новые общественники» своей повседневной работой в общественных интересах будут задавать содержание предметной социально ориентированной политики для всех кандидатов в депутаты 2016 года. Показательна судьба одного из лидеров сентябрьского рейтинга, ректора Высшей школы экономикиЯрослава Кузьминова (№ 7), который после многих лет плодотворной работы в ОП РФ и в общественно-экспертной сфере успешно проявил себя на выборах в Мосгордуму уже как политический деятель.

 

Александр Владимирович Бречалов

 

№1. Возглавив ОП РФ, усилил ее роль во взаимодействии с властью и гражданским обществом и придал динамику работе палаты. Изменил формат и успешно провел первое пленарное заседание. В открытом для НКО и регионов режиме идет подготовка годового доклада ОП. Создан экспертно-аналитический центр для анализа палатой законопроектов на стадии «нулевого чтения». Учреждена премия ОП РФ за гражданский активизм. При палате открыты новые «горячие линии» по социально чувствительным проблемам. В рамках ОНФ Александр Бречалов продолжает развивать проект антикоррупционного мониторинга госзакупок. Выявлены попытки расточительного использования бюджетных средств регионов и муниципалитетов на участие в инвестфоруме «Сочи-2014», а также на личный комфорт чиновников.

 

Алексей Михайлович Чалый

 

№2. Бывший «народный мэр» Севастополя привел «Единую Россию» к одному из самых высоких результатов на выборах в регионах в 2014 году (76,6%) и стал главой горсовета Севастополя. Если за оставшееся до выборов в Госдуму время А. Чалый сумеет выстроить слаженную парламентскую работу с носителями различных точек зрения, не прибегая к публичному конфликту как способу разрешения рабочих разногласий, то в 2016 году он может быть главным фаворитом выборов в Госдуму по округу в Севастополе и возможным кандидатом на лидерство в региональной группе списка «Единой России».

 

Андрей Евгеньевич Клычков

 

№3.В ходе сверхконкурентных выборов в Мосгордуму по весьма консервативному округу А. Клычков сумел переломить неблагоприятный стартовый расклад и победить кандидата «Единой России» с серьезным административным ресурсом (многолетний префект округа), а также объединившихся против Клычкова кандидатов от малых партий. Вместе с губернатором Орловской области В. Потомским и мэром Новосибирска А. Локтем А. Клычков сегодня — самая электорально успешная фигура в рядах КПРФ.

 

Леонид Леонидович Левин

 

№4.Благодаря активной законотворческой работе по защите национального суверенитета и персональных данных граждан РФ в информационной сфере и благоприятным оценкам его работы со стороны участников отрасли Л. Левин вновь усилил свое влияние в парламентской фракции «Справедливая Россия» и был избран на должность главы профильного комитета ГД по информационной политике. Вопросы регулирования информационной среды остаются в первоочередной повестке работы Госдумы, и должность главы комитета способна сделать Л. Левина заметной политической фигурой в осеннюю думскую сессию.

 

Дмитрий Игоревич Азаров

 

№5. Карьера экс-мэра Самары в сентябре вышла на федеральный уровень. Он делегирован в Совет Федерации, где сможет претендовать на серьезную роль и влияние в вопросах реформы МСУ. Одновременно Д. Азаров избран главой ВСМС, ставшего в последнее время ключевым центром разработки законопроектов по реформе МСУ. Имея богатый опыт управленческой деятельности и на стороне исполнительной власти субъекта РФ, и в качестве избранного мэра областного центра, Д. Азаров во главе ВСМС должен обеспечить в ходе реформы МСУ достижение баланса полномочий между муниципальным и государственным уровнями власти и имеющимися у них ресурсами.

 

Максим Вячеславович Руднев

 

№6. В новой должности бывший лидер МГЕР, хорошо зарекомендовавший себя в работе по разворачиванию социально значимых проектов движения, получает новый политический вызов для своей карьеры и хорошую возможность использовать свой опыт для вывода системы партийных проектов «Единой России» на новый уровень, а также прямо влиять на предвыборную стратегию партии на региональных и федеральных выборах 2015–2016 гг.

 

Ярослав Иванович Кузьминов

 

№7. Новичок в публичной политике, ректор ВШЭ всего за четыре месяца сумел добиться расположения 41% москвичей в одном из округов центра столицы. Я. Кузьминов лично провел множество встреч с избирателями и стал единственным кандидатом на выборах в Мосгордуму, представившим детальную программу развития мегаполиса. Присутствие одного из инициаторов разработки федеральной «Стратегии-2020» в городском парламенте серьезно укрепляет политический и экспертный потенциал этого законодательного органа.

 

Алексей Валерьевич Шапошников

 

№8. Один из активистов реформы МСУ в столице и координатор работы с муниципальными сообществами города, в том числе с независимыми и оппозиционными местными группами, достаточно уверенно выиграл выборы в округе (52,1%). Шапошников стал одним из успешных новых лиц «Единой России» на выборах в Мосгордуму и был делегирован партией на должность спикера. Его кандидатуру на пост главы МГД поддержали и оппозиционные фракции КПРФ и «Родина».

 

Ксения Денисовна Разуваева

 

№9. Организовала на форуме «Селигер» принципиально новую по характеру и содержанию научно-просветительскую смену — «Поколение Zнаний». В ее работе приняли участие молодые ученые и преподаватели истории, политологии, социологии, экономики и других гуманитарных наук из всех ведущих вузов страны. Превращение «Селигера» в лагерь нового типа и «Территорию смыслов» удостоилось положительных откликов со стороны всех участников и гостей форума. Ксения Разуваева также успешно модерировала общение президента России В. Путина с участниками смены «Поколение Zнаний», став одним из открытий «Селигера» для широкой аудитории.

 

Эрнст Борисович Березкин

 

№10. Кандидат на должность главы Якутии провел эффективную кампанию и добился хорошего стартового результата перед выборами в Госдуму в регионе. Почти 29,5% голосов избирателей при высокой явке (на участки пришли более половины жителей республики) — это заявка на то, чтобы в 2016 году составить конкуренцию по округу лидеру якутских «эсеров» депутату Госдумы Федоту Тумусову, который пропустил нынешний электоральный цикл. В рамках подготовки к думской кампании Э. Березкин уже заявил о создании общественного движения для реализации собственной программы.

 

Михаил Витальевич Маргелов

 

№91. Сменив должность главы ключевого комитета Совета Федерации по международным делам на представительскую позицию менеджера в госкомпании, М. Маргелов фактически завершил карьеру публичного политика.

 

Максим Евгеньевич Кац

 

№92. Не смог стать новым лидером столичной оппозиции и, несмотря на дорогостоящую уличную кампанию, занял лишь 3-е место в округе на выборах в Мосгордуму. После первого политического поражения сразу же засомневался в целесообразности продолжения своей общественно-политической деятельности.

 

Виктор Борисович Кидяев

 

№93. Не участвуя в выборах 2014 года в качестве кандидата, О. Дмитриева тем не менее потерпела два чувствительных электоральных поражения. Ее призыв к петербургским избирателям портить бюллетени на выборах губернатора не получил народной поддержки, доля недействительных бюллетеней оказалась в обычных пределах. Не принесло результата и активное личное участие О. Дмитриевой (встречи с избирателями, присутствие в агитационных материалах) в кампании кандидата СР в губернаторы Мурманской области А. Макаревича, занявшего в итоге лишь 3-е место.

 

Сергей Сергеевич Митрохин

 

№94. Московское отделение ГП во главе с М. Вышегородцевым провалилось на выборах в Мосгордуму, хотя еще на старте кампании многие эксперты и сами представители ГП прочили партии 2–3 места в парламенте. Сам лидер московских правых не смог составить серьезной конкуренции в «либеральном» округе «Яблоку» и выигравшей в итоге окружной мандат КПРФ.

 

Оксана Генриховна Дмитриева

 

№95. На выборах губернатора Нижегородской области даже в отсутствие кандидата от «большой» КПРФ М. Сурайкин не смог привлечь на свою сторону хотя бы часть избирателей коммунистов. С результатом лишь 2,15% он уступил и кандидату СР, и представителю ЛДПР. Партия М. Сурайкина «Коммунисты России» хотя и зарегистрировалась на выборы в 9 региональных парламентов, нигде не смогла повторить свой прошлогодний хакасский успех и даже приблизиться к преодолению проходного барьера. А в Волгоградской области на финише кампании в региональном отделении разразился открытый конфликт.

 

Михаил Михайлович Вышегородцев

 

№96. Уйдя с должности главы исполкома «Единой России», В. Кидяев утратил возможность влиять на стратегию избирательной кампании партии и выступить главным политическим технологом партии на выборах в Госдуму в 2016 году.

 

Максим Александрович Сурайкин

 

№97. Результаты московских выборов показали, что, отказавшись баллотироваться в Мосгордуму, лидер «Яблока» упустил момент, чтобы вернуться в парламентскую политику. Бренд «Яблока» как партии для либеральной интеллигенции восстановил позиции в столице: кандидаты «Яблока» в среднем заняли уверенное 3-е место после «Единой России» и КПРФ, намного опередив «эсеров» и «Гражданскую платформу».

 

Илья Владимирович Пономарев

 

№98. Фактически прекратил представлять российских избирателей в парламенте. Оставил Новосибирскую область без одного депутата в Госдуме, отказавшись возвращаться в Россию на осеннюю сессию. Находясь за рубежом, одновременно дает основания упрекать себя в лоббировании интересов международных платежных систем (обращение к главе ЦБ РФ о нецелесообразности развития национальной платежной системы).

 

Павел Сергеевич Дорохин

 

№99. Информация о том, что П. Дорохин скрыл сведения о погашенной судимости, стоила ему участия в выборах губернатора Тюменской области, утраты доверия других членов тюменского обкома и, возможно, электоральных перспектив на следующих федеральных выборах.

 

Алексей Валентинович Митрофанов

 

№100. Между продолжением работы в Госдуме над темой национальной информационной безопасности и пребыванием за границей, подальше от российских правоохранительных органов, выбрал последнее, чем фактически закрыл себе перспективы продолжения политической карьеры.